– Не доверяйте этикеткам.
Склянка отправилась в карман пальто. Ванзаров подошёл к окну, отодвинул штору. Отсюда каток Юсупова сада открывался под небольшим углом. Картина как у малых голландцев: лёд и конькобежцы, зима во всей красе и катание на коньках.
Вернув штору на место, Ванзаров подошёл к туалетному столику. На нём дожидались маленькое круглое зеркальце, коробочка для пудры, флакон для духов, рамка для фотографии и две вазочки для цветов. Без цветов. Растение с узкими колючими листьями торчало из цветочного горшка. Посреди столешницы в хрустальной пепельнице скорчился пепел с уцелевшим уголком игральной карты. Около него свернулась червячком сгоревшая спичка. Прикасаться нельзя, пепел рассыплется и погибнет окончательно. Ванзаров подозвал Бранда:
– Сможете прочесть?
Поручик шмыгнул носом, поморгал покрасневшими глазами, сощурился:
– Кажется, в букву «М» вписана «I» с точкой.
– Что над ней?
– Могу разобрать: «шаг». Вроде карту игральную сожгли. Туз червей.
– Когда двое видят одно, так и есть, – сказал Ванзаров, возвращая пепельницу с огарком на место.
Бранд утирал нос, продолжавший безобразить:
– Родион Георгиевич, что с мадемуазель Гостомысловой?
– А что с ней?
– Где будем искать?
– Не поверили Иволгину?
– Он ошибся. Разве может приличная барышня жить в таком месте? Тут бланкетки с клиентами номера берут… Никогда не поверю.
Скомкав платок, Бранд выразительно засопел.
– Заключим пари?
Бранд слышал о невероятных способностях Ванзарова угадывать. Доходили сплетни, что чиновник сыска то ли обманывает, то ли фокусы показывает. Ну не может человек обладать такой безграничной проницательностью, как смотреть сквозь стены. На всякий случай поручик воздержался.
Они вышли в коридор. Андреев тёрся поблизости. Ему было приказано номер не убирать, прислуге держаться подальше. Ванзаров демонстративно запер замок и опустил ключ в карман.
– Господин Куртиц оставил багаж в кладовой?
– Не имеем такого помещения, – ответил Андреев почтительно. – Не припомню, чтобы у Ивана Фёдоровича были чемоданы.
– Лакированный ящик для сигар держал в руках?
– Не припомню, прошу простить. Гостей было много, суета-с. – Андреев был уверен, что полиция не станет докапываться.
За что и поплатился.
– С бланкеткой ругались, не хотела двойную цену платить за номер? – спросил Ванзаров, как о житейском деле. Действительно, хозяин гостиницы просто обязан обирать проституток, которым сдаёт номера. Иначе чем с приставом делиться.
Андреев беспомощно улыбался. Догадливость сыщика испугала. Он обратил взор к поручику. Бранд был непроницаем. Как закон. Который каждый старается обойти.
– Ну что вы, как можно-с. У нас приличное заведение…
– У вас остановилась мадам Гостомыслова? – продолжил Ванзаров.
– Именно так-с… Мадам из Москвы, с дочерью, почтенная дама, вдова генерала.
Ванзаров обменялся взглядом с поручиком: «Проспорили?» Бранд выразил только: «Как угадали?» И похвалил себя за благоразумие.
– В каком номере?
– Здесь, в пятом-с. – Андреев указал рукой по коридору.
Дверь четвёртого номера была прикрыта неплотно, оставалась узенькая щёлка. Ванзаров указал пальцем:
– Номер свободен?
– Сдан-с… Желаете опросить жильца? – Андреев явил готовность помочь.
– Не задерживаю.
Когда полиция «не задерживает», это приятная новость. Андреев поклонился и удалился. Не слишком далеко, за угол коридора.
– Как угадали, Родион Георгиевич? – спросил Бранд, невольно думая о бланкетках. Вечно липнут к мыслям. Стоит только о них подумать.
– Угадывать не умею. Просто логика: юная барышня в чужом городе катается на катке без родителей или сопровождающих, что это значит?
– Что? – отозвался Бранд.
– Мать следит из окна. Два соседних дома – доходные. Остаются окна гостиницы.
– Мадам Гостомыслова могла быть на катке.
– Не могла.
– Почему же?
– Потому что мать не разрешила бы незамужней дочери кататься с молодым мужчиной в её присутствии.
– Может, он её жених? – не унимался Бранд. – Вот вам и причина возвращения из Москвы: заскучал по невесте, захотел хоть глазком взглянуть на свою мечту, примчался и поселился в одной гостинице. Чтобы дышать одним воздухом с любимой.
Неженатому мужчине часто приходят в голову сладенькие глупости. Психологика утверждает: этот тип помешательства лечится браком. Сразу и навсегда. Хотя говорят, что романтика не лечится. Мы не проверяли.
– Нет, не может, – ответил Ванзаров, сметая романтические иллюзии поручика.
– Отчего же?
– Представьте: на руках невесты умирает жених. Да не простой, а красавец, богач. Что делает невеста?
– Плачет.
– Не без этого. А вот её мать, генеральша Гостомыслова, уже бы из вас с приставом душу вынула, выясняя виновных в трагедии её дочери. Вы её в участке видели?
– Никак нет.
– Вот вам и ответ.
– Тогда кто же мадемуазель Гостомыслова Ивану Куртицу?
– Просто московская знакомая. Знакомая ровно настолько, чтобы дать согласие на совместное катание.
– Дальняя родственница?
– Скорее барышня, которая отказала Ивану Куртицу. Не без советов маменьки, как обычно. Совместное катание – форма извинения отвергнутому жениху.
– Как просто, когда вы раскладываете, – вздохнул Бранд. – Хотел бы я овладеть вашим методом.
– Логика – не жена: научитесь – не покинет.
21
Приезд почтенного гостя не обошёлся без криков, гама, суеты и чудовищной путаницы. Почитатели мистера Джерома не подвели. Устроили такой кавардак, что прохожие останавливались поглазеть.
Причина спора была в том, что на Малой Морской улице стояли рядышком гостиницы «Пале рояль» и «Франция». Владелец один, гостиницы одного разряда, и даже адрес одинаковый: дом 6. К несчастью, половине господ требовалось, чтобы Джером жил в «Пале рояле», а другие настаивали, чтобы великого человека поселили только во «Франции», и нигде более. Обмен мнениями перерос в крики с маханием кулаками. Как принято в культурном европейском городе.
Джером проявил терпение джентльмена, не вмешивался. Собачка наблюдала не столь миролюбиво, выбирая, кого бы тяпнуть.
Как часто бывает, спор погас сам собой. Чемоданы англичанина занесли во «Францию». Где же жить англичанину в России, как не во «Франции»? За багажом проследовал Джером. На этом почитатели таланта не угомонились и донесли чемоданы до самого номера.
Жаринцова попросила Тухлю задержаться.
– Сколько дней можете сопровождать мистера Джерома? – спросила она чуть слышным шёпотом.
– Сколько потребуется.
– Чудесно… Моё горло не отпустит несколько дней. Все расходы будут оплачены. Позвольте разъяснить вам, господин Тухов-Юшечкин, одно важное обстоятельство. Я могу надеяться, что это останется сугубо между нами?
Тухля поклялся честью римлянина.
– Визит мистера Джерома оплатил один господин, а впрочем, что тут скрывать: член правления Общества любителей катания на коньках. Мистер Джером должен…
Мадемуазель Жаринцова приблизилась к уху Тухли и пояснила, в чём тайная цель визита Джерома, о которой он не должен догадаться.
– Сделаю, что могу, – искренно обещал Тухля.
Жаринцова протянула тонкую книжицу. Тухля узнал обложку. Строчка владельца была не заполнена.
– Ваш гостевой билет, – прошептала она.
– У меня есть, – гордо ответил он.
– Чудесно… Умеете кататься?
– Давно не практиковался, – уклончиво солгал Тухля. Отступать всё равно поздно.
– Вспомните. Сегодня пусть мистер Джером придёт в себя с дороги, а завтра утром сразу начинайте. Боюсь, что буду лечиться дома. Вся надежда на вас…
– Ни о чём не беспокойтесь, сделаем в лучшем виде, – заявил Тухля. И поразился собственной отваге.
По парадной лестнице спустился мистер Джером в сопровождении поклонников. Жаринцова представила ему мистера «Тухофф-Ушшшечечекин», который будет переводить вместо неё и помогать во всём. На лице Джерома не дрогнул ни один мускул. Он героически попытался повторить варварское русское имя. Зато терьер прорычал нечто злобное на собачьем английском. Тухля сжалился над своим кумиром, сократив гордое имя до «Тухофф». И постарался наладить отношения с псом.